Сергей Шойгу

У домашнего камина в охотничьем домике Сергея Шойгу с ним, главным спасателем страны, беседует главный редактор «Новых Известий».



О порнографии духа

– Должен сразу признать, Сергей Кужугетович, что ваше хозяйство, я имею в виду этот ухоженный участок, впечатление производит. Но вот тянет ли все это на 6 миллионов долларов, как написала одна популярная газета, не уверен. Не могли бы вы все же назвать хотя бы порядок цифр?

– А чего мелочиться? Давайте сразу оценим миллионов на 12.

– Иронию понял и тем не менее хотел бы уточнить: у вас, государственного служащего, зарплата равна примерно 500 долларам США. Дорогостоящих зарубежных лекций вы, насколько мне известно, не читаете. Но вместе с тем сумели построить чудное загородное имение на престижной Рублевке, стать владельцем завидного «Мерседеса»-купе… Уж не на партийные ли деньги все это добро?

– Я, как государственный служащий и человек военный, никаких денег в партии получать не могу. Что же касается «добра», то мне на вопрос о нем ответить довольно просто. Во-первых, я не вчера родился и успел полжизни оттрубить на самых крупных стройках Сибири. Во-вторых, когда мне в 30 лет вручили в качестве награды «Волгу» – «ГАЗ 2410», а это тогда, в 85-м, было у нас покруче «Мерседеса», никто о деньгах не спрашивал. Как и не выясняли, почему это сумма моих партийных взносов выше, чем зарплата секретаря обкома. А я тогда за свои многочисленные изобретения, внедренные, кстати, в производство, получал очень серьезные деньги. Ну и, наконец, никто ведь не приценивался и к моей квартире, которую я уже в ранге министра получил в самом центре Москвы. (Единственное, между прочим, что я получил, работая в правительстве). Одним словом, в нищих никогда не числился, потому что я далеко не бездельник. Всегда знал, как зарабатывается каждая копеечка, и знал, как ею распорядиться. Так вот, возвращаясь к вашему вопросу, все, что у меня было в Сибири: квартира, дача, машина, гараж – все продал. Продал и квартиру на Солянке. Чем-то родственники помогли, чем-то друзья. Жена тоже к безделью не приучена. Одним словом, и на участок этот средств хватило (а раньше земля здесь стоила совсем не так, как сегодня), и на строительство дома. Один раз брал ссуду, один раз – кредит. И потихоньку все поднял.

– А своими руками что-нибудь строили или нанимали рабочую силу подешевле, из бывших братских?

– Вот этот охотничий сруб, где мы с вами сидим, отчасти своими руками доводил. Проект был полностью моим. И гараж с бильярдной, исполненные в восточном стиле, тоже по моим эскизам строились.

– То есть строительные навыки вам в личной жизни пригодились и в ранге министра?

– Конечно. Такой вопрос ведь по-разному можно решать. Можно сказать – вот вам деньги, я хочу, чтобы было так и эдак. Но это, когда денег не меряно. А когда знаешь им счет, то и ведешь себя по-другому. Сруб я покупал в Вологодской области, потому что там дешевле, хотя качество отменное. Дом, в котором теперь живу, построил панельный – за две недели. Потом его еще недели две красили, до ума доводили. Сейчас, сами видите, выглядит вполне симпатично, хотя и не имеет ничего общего с теми особняками, которые мне приписывали, публикуя их снимки в прессе. Ссуду, которую брал под него, гасил потом несколько лет. Даже квартиру в счет этого продал. Теперь вот даже прописан здесь, живу, как настоящий деревенский житель, с тихими рассветами, со звездными ночами…

– В таких романтичных условиях, наверное, с особым интересом читаются публикации различных скандальных изданий о ваших, скажем так, лиричных отношениях с поклонницами. О вашей готовности дарить им щедрые подарки, опекать… Как вы относитесь ко всем этим слухам?

– Плохо. Я сам не люблю подглядывать в чужую замочную скважину, и очень не люблю тех, кто подглядывает в мою. А уж тем более когда придумывают всякий бред.

– Что же вы этот бред не опровергаете в суде, не наказываете подглядывающих рублем?

– А зачем? Какой смысл публично оправдываться и пачкать руки о чужую порнографию. Помните, как прекрасно Андрей Вознесенский сказал еще много лет назад в своем стихотворении, которое называлось «Порнография духа»: «…Конечно, спать вместе не стоило/ но в скважине голый глаз/ значительно непристойнее/ того, что он видит у нас».



О товарищах и уродах

– В милицейских сводках последнего времени все чаще можно услышать про криминальные подвиги воспитанников МЧС. То кого-то в форме спасателей задержали за изнасилование (позднее, правда, выяснилось, что форма была краденая). То кого-то прихватили на торговле взрывчаткой. То кто-то отличился на кражах гуманитарки… Это что, снижение общей моральной планки, или дало себя знать пополнение кадров за счет армии пожарных?

– Мы действительно приняли в свои ряды довольно большую когорту пожарных, но это, как правило, люди достойные, мужественные, и я бы не стал связывать наши проблемы с этим пополнением. Но как и в любой семье, у нас в ведомстве, к сожалению, не без урода. Поверьте, их единицы, но они, чего скрывать, есть. Просто наши ошибки виднее, чем ошибки других. Сегодня МЧС – это довольно звучное имя. И когда говорят о преступнике из Метростроя или из районной поликлиники, никто не спешит осуждать Минздрав или Метрострой. А когда в сводки попадает сотрудник нашего ведомства, то все сразу обращают внимание на МЧС.

– Так, значит, для того, чтобы очистить свои ряды от «уродов», вы теперь решили на 50 процентов сократить штат центрального аппарата? Или это просто банальный пиаровский ход перед грядущими выборами?

– Причем здесь выборы? Мы уже довольно давно работаем над системой реформирования нашего ведомства, стремясь к максимальной оптимизации. Скажите, если государственный служащий центрального аппарата получает 4000 рублей, это нормально? Как ему думать о работе, когда семью прокормить не на что. В результате мы сегодня вынуждены в некоторые департаменты брать студентов 4-го курса, чтобы заполнить рабочие места. А им надо приказы готовить, операции планировать, нормативы разрабатывать… Вот и приходится ломать голову, как и бюджет не увеличивать, и специалистов сохранить. Мы и придумали. Сокращаем незаполненные штатные единицы в аппарате, избавляемся от бездельников, не берем никого на места тех, кто увольняется по выслуге… На сегодняшний день сократили уже 22 процента. Причем боевых единиц – спасателей, пожарных это не касается, речь лишь о центральном аппарате. За счет сокращенных повышаем зарплату оставшимся. В результате теперь люди готовы трудиться по 10 – 12 часов. Только бы не уволили. И без перекуров.

– Надо понимать, что вам в вопросах сокращения кадров в некотором смысле помогает и соратник по партии господин Грызлов. Это ведь его люди брали вашего начальника управления безопасности генерала Ганеева? Вы, кстати, об этом аресте как узнали, из сообщений СМИ или партийный товарищ предупредил заранее?

– Мне об этом сообщили подчиненные. А Борис Всеволодович, с которым мы действительно товарищи, предупреждать не имел права, закон не позволяет. У него специфика службы такая, и я его понимаю. Даже если и обидно по-человечески, что не предупредили. Но сегодня он для меня сделает исключение – по-человечески. Завтра для другого… И в конечном итоге все усилия по наведению порядка в очередной раз кончатся пшиком.

– Неужели вы и то телевизионное шоу, которое было устроено в истории с так называемыми «оборотнями», считаете наведением порядка? А как же быть тогда с Конституцией, которая гарантирует презумпцию невиновности? Ведь генерала Ганеева и офицеров из МУРа всей стране показали как преступников, обозвали оборотнями…

– Я на эту тему уже не один раз говорил, и добавить мне нечего. Для меня человек становится преступником лишь после того, как это признает суд. Что же касается оборотней в форме МЧС, то на одной из встреч с людьми, по-моему в Ярославле, я спросил: скажите, если у вас в городе выявили больного туберкулезом, можно ли считать, что Ярославль – город туберкулезников? Мне отвечают – нет. Так почему же тогда можно клеймить МЧС? Или МУР? А что касается шоу, так пусть оно останется на совести организаторов. Если мы готовы развращать общество такими зрелищами, действительно выходящими за рамки Конституции, то чего же тогда ожидать от самого общества?

– Если говорить о влиянии на сознание общества, то можно вспомнить прошлогодние прогнозы вашего ведомства. Не без легкой руки МЧС в прессе стала гулять тема кризиса 2003 года. Страну пугали страшными катаклизмами, авариями, катастрофами… Но год уже подходит к концу, а особых катаклизмов, к счастью, не случилось. Это что, ошибка в прогнозах или невиданные успехи профилактики?

– А вы вспомните, что в Европе творилось минувшим летом. Вспомните про Китай. Посмотрите на Соединенные Штаты. Да и у нас проблем было хоть отбавляй. Но вместе с тем огромное количество людей было задействовано на строительстве дамб, на замене оборудования, на ремонте трубопроводов… Местные власти, хотя, к сожалению, и не везде пока, но наконец стали прислушиваться к нашим предупреждениям. Работа не прекращается ни на день. И если уже начинает казаться, что катаклизмов, как вы говорите, становится меньше, то, значит, работаем не зря.

– Вы более 10 лет летаете с одной катастрофы на другую. И я сам, побывав вместе с вами за минувшие годы во многих эпицентрах этих бед, всегда видел, что вы, ваш первый заместитель и друг Юрий Воробьев не остаетесь сторонними участниками, а лично участвуете в операциях, пропадаете среди спасателей, заметно переживаете… На той же Дубровке сами выносили на руках из зала пострадавших заложников… Скажите, не устали? Ведь не могут чувства не притупиться и глаз не замылиться за столько лет.

– Да, временами чувствую – устал. Временами кажется, что успел прожить несколько разных жизней. Кто сейчас вспомнит, как мы проводили первые миротворческие операции. Как вывозили беженцев из Абхазии, как летели на помощь людям в Осетию, Приднестровье, Югославию, Руанду, Колумбию… Сколько нервов и сил на все это положено. Да вы и сами все это видели, чего рассказывать. Но вот позвонит оперативный дежурный, доложит об очередной беде – и все, вмиг забываешь про любую усталость. Несешься туда, где и должен быть.

– Так кто же вы все-таки больше, спасатель или политик?

– Спасатель. Политик из меня не важный.



Как подарить президенту друга

– С недавних пор на страницы прессы сознательно вынесли сор из кремлевской избы. И обществу дали возможность понаблюдать за борьбой нанайских мальчиков в лице представителей «семьи» – с одной стороны, и силовиков-питерцев – с другой. Вы хотя бы по количеству лет, проведенных во власти, для «семьи» человек не посторонний. С другой стороны – представляете, как человек в погонах, и силовиков. Так с кем же все-таки вы в этой потешной борьбе?

– Ну, во-первых, я бы не стал на вашем месте так доверчиво относиться к версиям о каких-то кремлевских войнах. Там работает нормальная команда. А если и случаются какие-нибудь разногласия по рабочим моментам, то покажите мне команду, в которых их нет. Во-вторых, мне не очень понятны разделения по принципу «семья» – «силовики». У меня сложились хорошие, товарищеские отношения со многими людьми, в том числе и работающими в Кремле. И я никогда не делил своих товарищей на своих и чужих. Не обращал внимания на степень их влиятельности. У меня совсем другие критерии мужской дружбы.

– Да, мне приходилось видеть в вашем клубе «Спасатель» и бывших сотрудников Кремля, и бывших министров, и нынешних первых лиц. Все время поражался, каким образом вам удается собирать вокруг себя «бывших» и «нынешних», противников и оппонентов, и они при этом абсолютно нормально в «Спасателе» общаются.

– Я же сказал, что привык в жизни опираться на принципы мужской дружбы. А в дружбе не бывает «бывших» и «нынешних». В ней не кресла важны. Не должность и влиятельность, а надежность. Долгая, как вы говорите, жизнь во власти меня, конечно, многому научила. Но не научила предавать.

– Скажите, а президент в этом охотничьем домике у вас бывал?

– Бывал.

– Помнится, сообщалось, что вы летали вместе и на вашу охотничью заимку в тайге. О чем вы там говорили, о дружбе, о жизни, о политике? Или просто охотились?

– Мы отдыхали. Катались на лошадях, парились в настоящей сибирской бане, со снегом, с прочими прибамбасами. Называть это просто охотой я бы не стал. Да и сезон был не тот, чтобы можно было всерьез поохотиться.

– А Путин в кого-нибудь стрелял?

– Я думаю, что об этом лучше спросить у Владимира Владимировича.

– Но почему вы после той поездки практически нигде не рассказываете о таком необычном отдыхе? Многие политики, лишь однажды мелькнув рядом с президентом, потом все стены увешивают совместными фотографиями. А у вас даже в этом охотничьем домике никаких снимков нет.

– Даже не знаю, как ответить на этот вопрос. Да, отдыхали, да, чудесно посидели у костра, поели настоящих шашлыков, прекрасно провели время. Ну и что, почему об этом надо сообщать на весь свет и пытаться за счет этого строить свою карьеру

– А президенту понравилось?

– Думаю, что он сам может об этом рассказать.

– Ну о том, что вы подарили Путину самого надежного друга – черного щенка лабрадора по имени Кони, знают все. Скажите, теперь, когда вы бываете у президента, собака вас признает?

– Вообще это невероятно добрая и умная собака. И я очень рад, если она действительно стала настоящим другом президента. А насчет того, признает она меня или нет, так должен сказать, что она, по-моему, там по своей доброте душевной всех признает. Но хозяин у собаки должен быть один. И тут Кони не ошибается.

– Ее мать, насколько я понимаю, живет у вас, а отец – у Юрия Воробьева. Такая эмчеэсовская собачья семья. Теперь, после того как вы некоторым образом породнились и с президентом, к вам за щенками, наверное, выстроилась очередь. Любой уважающий себя политик нынешней России не может не мечтать иметь у себя родню собаки президента.

– Желающие получить у нас щенка были всегда, потому что всем хочется иметь собаку с хорошей родословной. Мы их обычно дарили друзьям, и, кроме этого, некоторых щенков обязательно отдавали в нашу кинологическую спасательную службу.

– Но теперь-то, после того как президент столько раз снимался с Кони, вы бы могли развернуть целый бизнес на щенках?

– Мог бы. Но не стану. Возможности моей Беллы не безграничны.

– Тем не менее у вас есть неплохая перспектива на тот случай, если кому-то покажется, что вы свою роль уже отыграли.

– Надеюсь, что я еще не исчерпал себя, как спасатель. А если и почувствую вдруг, что ресурсов не осталось, уйду сам. Или выполню волю тех, кто вправе решать, что мой ресурс уже исчерпан.

– Но мне почему-то кажется, что где-нибудь после марта будущего года те товарищи, что принимают решения, могут прийти к мнению, что ваш ресурс уже действительно исчерпан. И предложат вам отдохнуть после стольких лет нервного и тяжкого труда. Что тогда, чем вы займетесь, разведением щенков?

– Да я и еще кое-что в этой жизни умею. Надеюсь, что не пропаду. И без друзей не останусь. Когда в нашем ведомстве некоторое время назад были организованы правоохранительные неприятности с проверками и телевизионными шоу, с бесконечным полосканием моего имени, то телефоны, конечно, замолчали. Но тропинка к дому травой не заросла. Никто из настоящих друзей не отвернулся и не стал дожидаться лучших времен. Приезжали просто так. Хотя бы помолчать о чем-нибудь. Думаю, что и в случае внезапно «исчерпанного ресурса» в одиночестве не останусь. И друзья не забудут. И Бэлла не сбежит.