"Мы упали ниже дна": как переносится карантин в заполярном Мурманске

Текст и фото – Михаил Пустовой, Мурманск

Множество людей остаются без работы, денег и возможности получить социальное пособие. Репортаж-монолог о ситуации, в которую погрузился самый огромный город Арктики – Мурманск, из которого ещё не ушла полярная зима, но пришли избирательные штрафы и косые взгляды взвинченных людей.

«Китайская сопля»

Далеко к югу от Полярного круга зеленеет трава и греет солнце. В конце апреля в Мурманске зима – детские площадки периодически оттаивают из-под метровых сугробов, но город ещё накрывают снежные бури. Но здесь это не считается проблемой. Однако на лицах горожан читается тревога. И когда я иду по грязным улицам Мурманска, то ловлю подозрительные взгляды. Я один из тех, кто не носит маску. Как и многие я потерял работу. Когда на Кольский залив опускается холодная ночь, то раздаются пьяные крики из притонов; только в мой подъезд полиция за неделю приезжала трижды. Утром начнется очередной день режима самоизоляции.

«Сидим дома» подкралось к Мурманску незаметно. Ухань была на карантине, но в феврале по городу бродили толпы китайцев. Один крупный чиновник даже пригрозил прокуратурой взволнованным владельцам кафе, в которые не пускали иностранцев . Потом мусорящие и не выпускающие из рук смартфоны туристы пропали. Уже в середине марта выбравшихся из-за рубежа горожан помещали скучать на обсервацию в инфекционное отделение; часто без вещей. Но когда на исходе месяца мы работали на крыше простаивающего цеха у Рыбного порта (мне надоело писать в СМИ, и я сменил род деятельности), то всё так же здоровались за руки друг с другом. Разве кондукторы в автобусах надели маски, в соцсетях и СМИ нарастал психоз. А в больнице медик, выписывая направление на рентген из-за онемения пальцев и болей в спине, рекомендовала мне приходить за диагнозом, «когда вирус пойдет на спад – где-то в мае: сейчас важно меньше контактировать».

Мурманчане отличаются отстранённостью, прерываемой повышенной болтливостью. Годы, проведенные в угнетающем психику городе, в котором теснота типовой застройки и кучи мусора под окнами соседствуют с тяжёлым климатом, сделали своё дело. Шествие COVID-19 чаще интересовало офисных работников и тех, у кого было много свободного времени. Рабочие часто насмехались над «китайской соплёй». Как и над тем, что вводилось в Москве. Однако в сетевых магазинах полки с крупами стали пустеть. А объявление самоизоляции поставило знак равенства: карманы тысяч людей, вне зависимости от их социального статуса, вдруг стали пустеть.

«Мы упали ниже социального дна»

Я стою в очереди в сетевом магазине. Разметка уже появилась, половина покупателей в масках, а другая дышит тебе в затылок. Особенно её пьяная часть. Кассиры в масках – не везде, а в перчатках – только в последние дни. Девушка пробивает мне пакет молока, яйца и муку. Это моё меню на неделю. Дома меня ждет холодильник, в котором можно найти одну мороженую чернику – я собрал её по осени в тундрах. Больше я не позволяю себе; уже больше месяц мне задерживают зарплату, ссылаясь на «самоизоляцию» бухгалтерий. Ещё я замечаю, что люди всё чаще выбирают еду по акциям. Другие? Видно, что приезжие военные-контрактники даже не глядят на ценники.

В апреле голова от безденежья болит у многих. После того, как в Москве ввели повышенные пособия для новых безработных, в Мурманске пообещали щедрую поддержку людям – по 27800 тысяч рублей. Тем, кто был официально выброшен из экономической жизни с 1 апреля, хотя бизнес останавливался уже 26 марта, а сотрудники фирм уходили в никуда. Как и мелкие предприниматели, на которых соцподдержка не распространилась до середины апреля. При этом глава города Андрей Сысоев с негодованием высказался против налоговых льгот для предпринимателей. Когда ты ради интереса пытаешься связаться с Центром занятости (минимальное пособие – это 2000 рублей), ответом, как правило, становятся гудки телефона. Один мурманчанин просидел на горячей линии весь день и ничего не добился.

Недавно я залезал на крыши и, рискуя упасть, (страховку нам не давали, а трудовой договор не заключали), сбивал лед и сбрасывал вниз тонны снега. И собирался осваивать промальп. Но всё прекратилось. «Сижу дома», – говорит Борис, специалист в физически тяжёлом труде разнорабочего. На рынке интересующих его вакансий в городе, для него – тишина. Промышленный альпинист Максим, перебравшийся в Мурманск из другого региона, разводит руками по вацапу: «Для меня наступил полный штопор. Отрасль встала. Такое впервые». Еще недавно, такие как они, с зарплатами в районе 30 тысяч рублей, балансировали чуть выше социального дна. Голова болит и у вчерашних предпринимателей. Мой знакомый – владелец турфирмы охотник за Северным сиянием, ищет место, которое даст ему шанс прожить до лета, когда к нам вновь поедут туристы.

В региональных социальных сетях полно исповедей мужчин и женщин, чей мелкий бизнес понёс огромные убытки. Они говорят, что их перспективы – нищета и шестизначные долги. И когда я брожу по улицам Мурманска, то постоянно цепляюсь глазами за закрытые офисы – парикмахерские, салоны оптики. Но вот круглосуточные алкопритоны процветают в прежнем режиме, повесив объявления «только на вынос».

Изоляция от северных традиций?

Трески, из Баренцева моря, весной на Мурмане многим не видать. В «антивирусных» постановлениях о самоизоляции губернатора Андрея Чибиса появилась пометка – запретить выход в море маломерных судов. Такое табу стало уникальным в стране. «Сидим дома» не распространилось на флота крупных компаний, точнее их остатки, ведь промышленная рыбодобыча в основном ушла в Норвегию, не в силах вытерпеть придирки. В ответ мужчины из знаменитого села Териберка выступили с петицией – отменить запрет, чтобы они накормили свои семьи. Потребовалось три недели, пока они дождались ответа, в котором им с оговорками и с усложнениями разрешили что-то делать в море. Почти треть сезона (апрель-май) добычи трески пролетели впустую.

Это не всё. Попасть на берега Баренцева и Белого морей практически нереально - выезд в Печенгский, Ловозерский, Кандалакшский и Терский районы разрешён только по местной прописке. Тем, кто индивидуально промышлял морем, приходится сидеть сложа руки. Кстати, рыба в наших магазинах дороже, чем в Подмосковье. Малое рыболовство давно изгнано с рынка, и те крохи рыбы, которые могли перепасть в личные холодильники жителям области "проплывают" мимо.

Сюрреализм самоизоляции по-мурмански – привилегия на выход из дома есть у собачников, чьи живые игрушки загаживают дворы. В Мурманске и так трудно не наступить на чьи-то фекалии. Однако, если пойти с лыжами на озеро или в безлюдные сопки – подальше от мазутного смрада с котельных и порта, то – это на свой страх и риск. Даже если ты живешь на глухой станции или в частном секторе. Лыжники – вне закона. Да и горнолыжные трассы закрыты, а их склоны перепаханы ратраками. Но люди не отказываются от северных традиций. «Народ катается, но уже меньше», – рассказывает мне Андрей Мамай, писатель из Кировска. Где ходят на лыжах в Мурманске – я промолчу. «За лыжниками (полиция) охотиться не будет», – впрочем поделился источник из правительственной структуры.

«Меня лихорадит вторую неделю»

Времена, когда люди не делились на тех, кто запасся масками, и нет (их цены взлетели в разы), кто ходит на работу или искал её, имеет пропуск или рискует нарваться на штраф – они кажутся сказкой. Когда я шел в последний раз с Семёновского озера, покатавшись на лыжах, то меня пробивало на кашель. Меня лихорадило вторую неделю после того, как я в бурю ушел на лыжах в сопки. Два дня меня хлестал мороз; и я спал в сугробе ). У меня сухой кашель и знобит от сквозняка. Я кашлянул – мужчина впереди вздрагивает и делает так, чтобы наша дистанция изменилась. Вскоре шарахаюсь и я, когда кашляет девочка в маске. Психоз недоверия и пахнущие хлоркой квартиры стали реальностью Мурманска. То, что у нас из-за климата симптомы простуды у каждого четвертого – это забывается.

Я выхожу на улицу и озираюсь по сторонам. В Мурманске с 6 апреля детально ограничено передвижение горожан (работа, магазин, собака, больница). В области целые города и районы изолированы, а на больных коронавирусной инфекцией пообещали нацепить электронные браслеты, как на преступников. На предприятиях сотрудникам выдали справки. Одному шутнику поставили печать на документ, «разрешающий» ему разгуливать пьяным. Впрочем, ещё допустимо кататься через весь город в гипермаркеты, выписав самому себе справку «установленного образца»; отсутствие принтера – это твоя проблема. Перепившие компании болтаются по дворам, а люди гуляют семьями. Особого внимания к прохожим полицейские ещё не проявляют, но шансы получить протокол об административном правонарушении – реальность. «Остановили около остановки, узнали, что могу опоздать на автобус и «предложили» переночевать в отделение. Признали, что всё незаконно, но сослались на приказ и пообещали, что все протоколы после пандемии аннулируют», – рассказал мне житель городка Росляково Дмитрий.

Происходящее заставляет задуматься. Мурманск трудно назвать местом процветания – кое-где он похож на гетто, где мусор выбрасывают в окна. Дворы полны брошенных автомобилей, похороненных снегом. Режут глаза полуразвалившиеся бараки с туалетами во дворах. Легко найти человека, который подискивает квартиру в Калининграде, Вологде или в Воронеже. Портовый город, который добывал для страны треть улова морской рыбы, превращается в центр курирования новых экономических узлов-гигантов. Окна квартиры, в которой я живу, трясутся от взрывов на той стороне Кольской губы. Сопки срезают под корень, чтобы построить судоверфь (Белокаменка) и угольный терминал (Лавна). Прокладывают железнодорожную ветку и строят мост через Тулому. Поезда забиты вахтовиками. На улицах всё больше мигрантов – украинцев и узбеков. Невооруженным глазом видно, что мурманчане с образованием и старожилы уезжают.

Сегодня в Мурманской области насчитали почти 700 больных Ковид-19. Эпицентр – стройка НОВАТЭК в Белокаменке, куда вирус занёс вахтовик, а отсутствие мер предосторожности на объекте – ужасает мурманчан. Как предполагают, болезнь уже разнесли по городу, те, кто ездит на работу, на ту сторону залива. Всё впереди… И честно говоря, меня уже не волнует – подцеплю ли я вирус или нет. Я ностальгирую о сопках и замороженных озерах. Там, среди редкой тайги скоро проснутся медведи и не терзают сирены, требующие сидеть дома (в Кандалакше, из-за позиции горожан, они замолкли). И не слышно обитателей притонов, что коллективно «самоизолируются» до утра. Возможно, что эти маргиналы уйдут воровать по магазинам, грабить или делать закладки. Жизнь Мурманска ещё больше усложнится.

Впрочем, мы – люди Северов, переживали и не такое, а когда это всё закончится, то в июле придёт долгожданное, но скупое полярное лето. И понятная жизнь вернётся.