Руководитель российского отделения Transparency International Елена Панфилова

– Дело «Оборонсервиса» – крупнейший коррупционный скандал последнего времени. Оно дойдет до суда или развалится, как многие другие дела?

– Мы очень внимательно следим за этим делом именно с той целью, чтобы оно, не дай бог, не сошло на нет. Но, похоже, и сами правоохранители, копнув, обнаружили, что «открылась бездна, звезд полна»: нашли гораздо больше, чем планировали. Хотя давно было понятно, что управление имуществом Минобороны содержало очень серьезные проблемы. В нашу приемную и раньше обращались люди, которые рассказывали о нецелевом переоформлении военной собственности, еще каких-то подобных историях. Поэтому для меня не стало сюрпризом то, что дела наслаиваются одно на другое. Однако чем больше дел открывается, тем больше подтверждается гипотеза, что такой объем преступной деятельности не мог происходить без ведома высших должностных лиц. Хотелось бы знать, каким образом эти все умножающиеся сюжеты так долго оставались без внимания руководства ведомства и правоохранителей.

– То есть дел должно быть еще больше?

– Если бывшие высшие должностные лица Минобороны и контролирующие ведомства – Счетная палата, военная прокуратура – этого не видели, то вариантов два: либо они некомпетентны, либо заинтересованы. В первом случае возникает вопрос: как профнепригодные люди попали на такие должности? Во втором – появляются другие правовые вопросы. И важно не только найти виновных, но и ответить на вопрос «Что делать?». Надо понять, как эта ситуация стала возможна. Был ли проведен независимый управленческий аудит, который позволил бы установить, из-за каких правовых и административных дыр люди стали управлять государственным имуществом так, как им нравится. Мы что-то ничего об этом не слышим.

– Свидетельствует ли то, что дело до сих пор не развалилось, о политическом заказе?

– Я не думаю, что интерес руководства страны в этом деле связан с какими-то личностями и фамилиями. Просто ни одно политическое руководство ни одной страны мира не хочет видеть свою армию замерзающей, недоедающей и живущей в нечеловеческих условиях. Это вопрос безопасности и того, что наша государственная политика ставит во главу угла – стабильность. А восставший человек с ружьем, которого недокармливают, – это всегда неприятно.

– Все это значит, что дело, скорее всего, дойдет до суда и будет какой-то приговор?

– Я уверена, что всем исполнителям и людям второго плана, которых расплодилось огромное количество, приговоры будут. Но вопрос не столько в этом, сколько в том, будет ли дана правовая или политическая оценка действиям и бездействию высшего руководства.

– Кампания по ловле коррупционеров, которая развернулась год-полтора назад, сойдет на нет после развала большинства дел?

– Она, в общем, не то чтобы шибко бежала. Она так и идет от одного громкого дела до другого громкого дела. Никаких особых подвижек-то и нет.

– Большинство из громких дел ни к какому результату не приводят?

– Через раз. Параллельно с «Оборонсервисом» разразилось дело Россельхоза. Даже какие-то шумные телепрограммы ему были посвящены. Вы что-нибудь слышали о нем в последнее время? С одной стороны, дело подмосковных прокуроров рассосалось. С другой стороны, тульского губернатора посадили. Такой зеброй эта кампания и движется.

– А от чего зависит, чем кончится дело?

– От приоритетов и заинтересованности наших элит. К сожалению, мы с вами, общество, от этого отодвинуты – вот и гадаем.

– А от публичного резонанса это в какой-нибудь мере зависит?

– Нет, не думаю.

– Граждане осознают ущерб от верховой коррупции в госструктурах?

– Осознают. Как только едут по дороге, которая по бумагам трижды отремонтирована, или идут по пешеходной зоне, которую только замостили брусчаткой, а она вся в ямах, – ровно в этот момент и ощущают.