Posted 28 октября 2003,, 21:00

Published 28 октября 2003,, 21:00

Modified 8 марта, 09:42

Updated 8 марта, 09:42

Александр Вешняков

Александр Вешняков

28 октября 2003, 21:00
К концу этой недели по закону должен быть окончательно очерчен круг участников думской избирательной гонки. Начнется второй решающий этап кампании – период непосредственной агитации. Увеличиваются риски и ответственность всех участников действа, страсти накаляются до предела. В особой зоне риска на сей раз оказались жу

– Этот-то разговор хоть можно будет опубликовать, Александр Альбертович? Не «привлечете» за нарушение выборного законодательства?

– Да, пожалуйста. Публикуйте.

– Ну, тогда скажите сразу, что важнее, на ваш взгляд: сохранить в стране в полном объеме так дорого всем нам давшуюся свободу слова или любыми способами добиться гипотетической чистоты одних отдельно взятых выборов?

– Есть два фундаментальных принципа свободы: независимость средств массовой информации и осознанный выбор граждан в ходе справедливой избирательной кампании. Они иногда начинают противоречить друг другу, и в этих случаях необходимо искать золотую середину.

– «Отрезать» по половинке от обеих свобод?

– Совершенно правильный выход в этой ситуации состоит, на мой взгляд, лишь в одном: поиском компромисса должны заняться и журналисты, и непосредственно законодатели.

– Вот последние и занялись при активной поддержке, помнится, вашего «избирательного ведомства». И уж не потому ли «компромисс» этот получился, мягко говоря, однобоким?

– Решение здесь зависит от целого ряда факторов, в том числе и от состояния политического развития общества в тот или иной период. Наши законодатели, естественно, решали проблему в совершенно конкретной ситуации.

Мы тоже к этому результату причастны, никогда этого не скрывал. Но ведь все делалось публично. Закон о гарантиях избирательных прав принимался обеими палатами парламента в общей сложности 9 месяцев. И я уверен – ситуация обострилась сейчас к федеральным выборам не случайно.

Паника началась после того, когда в законодательстве возникла норма, на мой взгляд, совершенно логичная, предусматривающая ответственность СМИ не только в виде штрафов, но и в случае неоднократных нарушений в виде приостановления выхода издания через суд. То есть когда был штраф, никто на такую угрозу наказания не обращал внимания. Оплатить 3 тысячи, 5 тысяч, даже 30 тысяч рублей – не проблема, когда на этих грязных материалах «зарабатываются», кавычках сотни, тысячи долларов.

Я прочитал недавно в интервью с одним из телевизионных чиновников о том, что предполагаемые убытки из-за непоступления в эту избирательную кампанию доходов от «черного нала» исчисляются шестизначными цифрами в долларах. Убежден, что это денежное давление главным образом и стимулирует сегодня выплеск негативных эмоций по поводу ограничительных положений закона. В поднятой волне по поводу якобы защиты средств массовой информации слишком много спекуляции, кроме того, чувствуются здесь и руки кукловодов, опасающихся потерять свою грязную прибыль и возможность манипулировать общественным мнением.

– Иными словами, в искренность опасений журналистов за свободу слова вы не верите?

– Верю, и это есть. При этом я думаю, есть просто заблуждающиеся, т.е. неправильно толкующие нормы закона. Что касается ЦИК, то мы сделали все возможное, дабы разъяснить свою позицию. Во время обсуждения закона объясняли: вот так мы его понимаем, вот так будем его применять. Остались вопросы? Мы выпустили брошюру, в которой постарались ответить на актуальные вопросы. И все же на местах в последнее время стали иногда толковать нормы закона, как раз касающиеся СМИ, по-разному. Тогда мы оперативно выпустили еще одни специальные разъяснения в целях единообразного применения закона.

– Вы полагаете, это нормально, если закон постоянно приходится толковать некими «подзаконными» брошюрами и разъяснениями? Тем более что речь идет, насколько я понимаю, в первую очередь о «репрессивных» его новеллах.

– При отсутствии богатого опыта демократической культуры в стране, с учетом нашего недостаточно развитого правосознания и на фоне очевидных проблем с политической культурой иначе быть не может.

– Но разве эти объективные проблемы общества как раз не обязывают законотворцев быть предельно конкретными, дабы избежать даже намека на возможность двоякого толкования?

– В такой деликатной сфере, как регулирование деятельности СМИ в период выборов, найти однозначные ответы невозможно. Здесь просто важно ни в коем случае не допускать перегибов. Я всегда говорил и повторяю: мы готовы даже защищать средство массовой информации в случаях излишнего административного рвения, которое может проявляться на местах. С другой стороны, даже если предупреждения СМИ где-то и выносились, а подобные прецеденты, я знаю, уже действительно есть, то ведь это все равно не юридический акт. Какие-либо действия против того или иного издания приобретут правовую форму, как вы понимаете, только после соответствующего судебного решения.

– Так юридический, как вы говорите, акт может и не понадобиться. Я вам больше скажу, порой не нужны и предупреждения, вполне достаточно того психологического давления, которое сегодня опосредованно оказывается фактически на каждого журналиста в стране самим фактом появления в законодательстве подобных устрашающих формулировок.

– Пугаться не надо. Нужно просто работать, следуя трем принципам: не врать, под видом информационной деятельности не рассказывать об одних и тех же лицах и партиях и проводить агитацию лишь за счет средств избирательного фонда.

– А как быть с презумпцией невиновности? Получается, что все журналисты теперь априори под подозрением. Вы говорите, что есть факты, но фактов взяточничества в среде, допустим, милиции, пожалуй, все-таки поболе. Однако пока не пришла идея, к примеру, запретить милиционерам появляться на рынках. Ведь там могут дать взятку. Журналистам же «на выборы» вход теперь фактически закрыт, т.е. создается препятствие исполнению профессионального долга.

– Я думаю, что свободе слова ничто не угрожает. Практически все истории о предвыборных притеснениях прессы искусственно созданы. Даже те, которые сейчас стали предметом иска в Конституционный суд. Мне кажется, просто сработал определенный журналистский инстинкт, жажда свободы. Есть определенные ограничения? Конечно, есть. Однако в целом опасаться не нужно, это я вам говорю как автор этих законодательных новаций.

– Вот именно что «говорите». Как быть с практикой?

– Пятьдесят дней идет избирательная кампания, и если бы все было так, как утверждают журналисты, сколько Центральная избирательная комиссия уже должна была бы составить протоколов о привлечении к административной ответственности! А их нет ни одного.

– Настоящая борьба, по сути, только начинается, так что все еще может быть впереди. Согласны?

– С одной стороны, я допускаю, что «перегибы» возможны. Более того, они кое-где на местах уже имеют место быть. Но в то же время я бы не трагедизировал ситуацию. В конце концов ведь закрыть средство массовой информации все равно разом невозможно. В законе заложен сложный механизм приостановки выхода СМИ: только через тройное решение суда при участии Министерства печати. Кроме того, на сегодняшний день, с учетом тех сроков, которые остались до конца избирательной кампании, эта крайняя мера фактически уже не может быть применена ни к одному федеральному средству массовой информации.

– Еще раз: вы говорите о юридических тонкостях, а я прежде всего о психологии, о том, что наносится удар по профессии.

– Психоз не я нагнетаю. Состояние психоза целенаправленно организовано и развивается определенными деятелями, которые сидят в тени и преследуют вполне конкретные политические цели.

– Кого вы имеете в виду?

– Я не буду пока отвечать на этот вопрос.

– Но, согласитесь, вы нарисовали просто дивную картину: недовольство в обществе, возникшее из-за опасений за свободу слова, – во многом спекуляция, организованная кукловодами, пекущимися о собственной финансовой выгоде. Жалобы журналистов в суд – искусственны, и под ними нет никакой реальной основы, хотя тут же признали, что факты «перегибов» имеются. Наконец, публикации в прессе о правах журналистов, на ваш взгляд, инспирированы некими политическими провокаторами.

– Так я ведь давно предлагал выход из этой ситуации. Давайте вообще не будем заниматься детализацией избирательного закона, которая касается вопросов регулирования деятельности СМИ. Почему бы журналистскому сообществу самому не взять в свои руки механизмы саморегуляции деятельности во время предвыборной кампании. Помните историю с Дубровкой? Тогда средства массовой информации описывали ситуацию по-разному. Наблюдались и очевидные перекосы. Что сделало журналистское сообщество в лице отдельных своих представителей? Обратилось с просьбой к президенту не подписывать соответствующий ограничительный закон, предложив самостоятельно разработать конвенцию о порядке освещения такого рода событий. Именно тогда я говорил: почему бы журналистам, готовясь к выборам, не подготовить аналогичную конвенцию о правилах своего поведения в предвыборный период.

– Вопрос, мне кажется, лишь в том, что выборы – это все-таки не теракт. У них априори должна быть иная степень гласности. Кроме того, выборы проходят в нашей стране почти перманентно. Значит, журналисты, по сути, должны навсегда загнать себя в добровольное прокрустово ложе?

– Так ведь все равно ваши коллеги к выборам ничего не сделали. Просто избирательная кампания, повторю, это большие деньги, и никто не заинтересован мало-мальски себя в этом смысле ограничивать. Вы извините, но когда само журналистское сообщество не может объективно оценить свое поведение, дискредитировав себя окончательно на предыдущих думских выборах... Что-то надо было делать в этой ситуации. Саморегулирование не идет, более того, раздавались призывы в том смысле, что пусть все так остается и дальше, появляются новые «телекиллеры». А вы знаете, что при помощи этих приемов можно запросто кому-то процентов 20–30 «лишних» прибавить, а у кого-то отнять, т.е. через манипуляции общественным мнением способствовать захвату власти.

– Но ведь, если сейчас прессу попридержать, то разве не появится примерно та же процентная «погрешность» просто за счет того, что избиратели станут менее информированы?

– Кто сказал «попридержать»? Разве «Новые Известия» кто-то приструнивает? По-моему, вы как раньше писали о выборах, так пишете и сейчас.

– То есть вас в целом устраивает то, как освещается в прессе нынешняя думская кампания?

– Сравнивая с тем, что было четыре года назад, могу сказать, что сейчас все значительно корректнее и цивилизованнее.

– Выборы в Верховный Совет СССР в середине 70-х годов проходили еще «корректнее».

– Я оценил вашу иронию, но согласитесь, тех информационных войн, которые разворачивались на этом этапе предвыборной кампании четыре года назад, уже нет. Никто не применяет и известных приемов политического уничтожения соперника. Просто не рискуют их применять. Вместе с тем, на мой взгляд, избиратель абсолютно не страдает от недостатка информации. Ее просто море: о доходах, имуществе кандидатов. Причем все это, как вы заметили, исходит непосредственно от Центральной избирательной комиссии. Мы постарались, чтобы вся финансовая информация была максимально прозрачна.

– Это уж точно. «Расшифровка» циковских таблиц кандидатских доходов и имущества стала подлинным хитом публикаций в прессе последних дней. Не было опасения, что подобная открытость в таком вопросе попросту небезопасна в криминальном контексте?

– Мы обещали, что будет много интересных данных, мы их вам и даем. Параллельно ведем проверку этих сведений и по ее результатам также доведем до общественности все недостоверные факты, если таковые, естественно, обнаружатся. Уже, впрочем, есть первые результаты: среди кандидатов от ЛДПР установлены два случая сокрытия непогашенной судимости. В партию была сразу передана эта информации, и она обоих оперативно исключила из списков.

Что касается возможных криминальных последствий подобной открытости, то ведь мы не даем номера счетов, точные адреса, по которым расположены квартиры, и т.п. Но, с другой стороны, если ты претендуешь на публичную деятельность, на место в представительном органе власти, то должен быть открыт перед своими избирателями. На мой взгляд, здесь и нечего скрывать, если ты честно заработал свои миллионы. А избиратель уже будет сам решать, как относиться к тому или иному кандидату, который «показал» «Жигули», а 12 «Мерседесов» скрыл.

– Вопрос: захочет ли решать избиратель. Проблема явки на выборы становится все более актуальной. Вам, к примеру, удалось поставить «диагноз» петербургскому «бойкоту»?

– Когда на выборах подается значительное число голосов против всех и при этом еще и крайне низка явка избирателей, это верный признак определенной аномалии. В частности, того, что что-то ненормально с властью в конкретном регионе. Это также признак ненормальности ситуации и с самой организацией выборов.

– Когда люди чувствуют, что их обманывают по-крупному, они протестуют, в том числе игнорируя власть, не желая выбирать ее такую. Мне кажется, самым вопиющим примером этого рода в думскую кампанию является коллективный поход губернаторов во власть. Совершенно очевидно, что в Думу большинство из них не собирается. Вы все продумали про прессу, а этого «подлога» предусмотреть нельзя было?

– Как можно предусмотреть такую ситуацию законом? Запретить губернаторам баллотироваться в Государственную думу? Но ведь это прямое нарушение прав человека, не говоря уже о нарушении Конституции страны.

– Запретить избираться, естественно, нельзя, но если бы в законе была норма о запрете отказываться от депутатских полномочий после выборов, я думаю, многих бы местных начальников это остановило. Наверняка задумались бы: стоит ли, по сути, врать своим избирателям и записываться кандидатом в «ненужную» Думу, если в итоге существует риск потерять такое «удобное» губернаторское кресло.

– Даже если бы в законе был записан подобный запрет, существует масса обходных путей. Что может помешать такому кандидату, к примеру, на второй день депутатства сложить свои полномочия и вернуться домой в еще не остывшее губернаторское кресло?

– Я не знаю, но, наверное, предусмотреть можно было и это. Очевидно же для всех, что «губернаторский список» «Единой России» – просто профанация выборов.

– Вы правильно говорите: «Очевидно для всех». Я уверен, избиратель во всем разберется. Есть определенная логика цивилизованного поведения в обществе граждан, в т.ч. и занимающих должностное положение. И когда эта логика кем-то рушится, под это подогнать закон невозможно. Законом всего не предусмотришь.

– Почти три десятка губернаторов накануне зимы на полтора месяца уходят в отпуск. Полагаете, это нормально?

– А кто их заставлял идти на выборы депутатов Государственной думы? Я знаю, что у одного из губернаторов, числящегося в думских списках, есть даже намерение подать иск в Конституционный суд о признании незаконным требования обязательно уходить в отпуск после регистрации кандидатом в Думу. Губернаторы и министры, получается, равнее других. Они, значит, могут использовать свой транспорт, свое служебное положение, а другие кандидаты нет. О каких равных условиях тогда идет разговор? Но спускаться на грешную землю очень не хочется.

– А потом избиратели бойкотируют выборы. К слову, существуют некие количественные ориентиры благополучности ситуации?

– 50–60-процентная явка избирателей – показатель относительной стабильности в обществе. Я не думаю, что кто-то может считать, к примеру, 90% лучшим показателем. Напротив, если явка за 90 и под 100% – это явный признак неблагополучия в государстве. Иными словами, есть две крайности: почти максимальная явка избирателей – это крайность, свойственная авторитарным государствам, тоталитарным режимам, но если на выборы приходит около 20% , то это тоже свидетельство проблем во властных структурах, обществе.

– А о чем свидетельствует почти 90-процентная явка избирателей на недавних выборах президента Чечни?

– В Чечне, как вы понимаете, во всем специфическая ситуация. Там была сделана попытка через выборы, через процесс формирования власти решить проблему выхода из страшнейшего кризиса. В этих условиях требовать соблюдения всех стандартов и демократических процедур просто невозможно.

– Но если заведомо нельзя было провести нормальные выборы, может быть, пока этого делать вообще не стоило?

– Выборы проведены, и я надеюсь, что от этого все же будет больше плюсов, чем минусов.

"