Игорь Лебедев

– Несколько лет назад вы говорили, что стремитесь, чтобы вас воспринимали не как сына Жириновского, а как депутата Лебедева. Воспринимают?

– А я к этому уже не стремлюсь. Это раньше, когда я только стал депутатом Госдумы, была мысль стать тем Лебедевым, про которого бы забыли, что он – сын Жириновского. А сейчас, когда про меня говорят «сын Жириновского», я думаю, так это же замечательно.

– А почему после школы вы взяли фамилию матери, а не отца?

– Родители решили, что с фамилией Лебедев мне будет легче. Я окончил школу в 1989 году. Тогда Владимир Вольфович только выходил на политическую арену. Все это было ново и неизвестно, чем могло закончиться. Никто же не знал, что я стану депутатом.

– Зато теперь Жириновский в Госдуме один, ни с кем не спутаешь.

– Жириновского и так ни с кем не спутаешь. Можно закончить пятнадцать университетов, выучить 150 языков, прочитать возможные и невозможные книги, но таким никогда не станешь. Второй Владимир Вольфович вряд ли появится. Так же, как не будет второго Гитлера, второго Сталина.

– Ваш отец – юрист и сын юриста. Вы тоже юрист?

– Да, я окончил Московскую государственную юридическую академию. Получил диплом и полностью погрузился в партийную работу. Даже тему диплома уже не помню.

– Неужели вы нигде не работали, кроме партии?

– Попытки были. Первый раз пошел работать, когда учился в девятом классе школы. В поликлинике раньше была такая система, когда в регистратуре вы говорили, к какому врачу вам нужно, а специальный работник карточку медицинскую относил к этому врачу. Вот я был тем самым мальчиком на побегушках, которому давали кипу карточек, на которой были написаны номера кабинетов и имена врачей. Рабочий день у меня был с четырех вечера до девяти, по закону детям тогда нельзя было работать дольше. Мне платили зарплату, по тем временам нормальную, хватало и погулять, и на карманные расходы. Но волновала больше не зарплата, а сам факт работы. То, что не сижу на шее у папы и мамы.

– А в какой вы школе учились?

– Я учился в экспериментальной школе при Академии педагогических наук. Она одна такая была в Москве. У нас постоянно проводили эксперименты преподаватели и студенты педагогических вузов. У них было любимое упражнение – по одному выводили в коридор, давали текст вслух прочитать и мерили время секундомером. А в восьмом классе нас поделили по двум направлениям – математическое и гуманитарное. Я выбрал математическое, потому что там друзей больше было. И потом три года изучал логарифмы, производные, весь этот ужас, который никогда мне больше не пригодился.

– Вас за двойки наказывали?

– Только однажды, на первом курсе института. Отец решил вдруг проверить, как я учусь. И ему сказали, что все уже сдают экзамены, а ваш сын даже зачеты не сдал. И был жесткий, серьезный разговор, после которого я все «хвосты» за два дня сдал и к следующему экзамену догнал своих однокурсников. И на работе сейчас случается, что отец ругается и кричит. Но он также и на других депутатов ругается и кричит, особо меня не выделяет.

– Почему среди ваших сыновей нет Владимира?

– Я хотел назвать своих близняшек Саша и Володя, им сейчас по семь лет, но папа был против, сказал, что не надо. Поэтому их зовут Саша и Сережа. Саша – в честь отца моей матери. Сережа – просто нейтральное имя. Вот и вся моя семья – двое детей, три собаки, жена.

– Расскажите про жену.

– Не хочу.

– Тогда про собак.

– Одной уже десять лет, это немецкая овчарка, я сам ее еще покупал. Я вообще очень люблю собак, собаки все время у нас дома были. Я родился, когда дома была собака, немецкая овчарка, она умерла, когда мне было семь или восемь лет. И когда я вырос и стал жить отдельно, первое, что я сделал, – купил себе собаку. Немецкая овчарка живет у нас во дворе, на улице. А в доме – у жены маленькая такая, той-терьер. Это больше развлечение, чем собака. С ней даже гулять не надо. Она как кошка там где-то в доме. И еще у меня есть ротвейлер, щенок, ему всего три месяца. Мне его друзья подарили на день рождения.

– Вы что-нибудь коллекционируете?

– Чтобы насчет чего-то сходить с ума и трястись над чем-то, то нет. Но у меня есть небольшая коллекция моделей «Мерседесов» размером 1 к 18. Их у меня около 60 штук. Я считаю, что на свете есть три модели машин «Мерседес», БМВ и другие. Другие это все остальное, хлам, а не машины. У меня всю жизнь были только «Мерседесы» и БМВ.

– Которых на вас записано несчетное количество?

– Это все партийное, а не мое. У нас есть отделения в каждом городе, в каждом районе, и везде нужно иметь какой-то офис, транспорт. Не на простых же партийцев все это записывать. У нас был один случай. Записали штаб-квартиру на одного члена партии, а он погиб. И жена его сказала, что не отдаст помещение, потому что это собственность ее мужа. И мы потратили много сил в суде, доказывая, что это имущество партии, и жена не имеет права на него претендовать. Поэтому Владимир Вольфович решил записывать все имущество на ближайших родственников, на себя, на меня, на свою сестру. И теперь у его сестры 300 «уазиков» по всей стране, а у меня бешеное количество квартир. Потому что я – самый близкий Владимиру Вольфовичу человек, который никогда его не предаст. А сколько сейчас у меня квартир и машин конкретно, я не помню. Есть люди, которым поручено это контролировать.

– Ваш отец владеет четырьмя иностранными языками. Вы тоже полиглот?

– Иностранные языки изучать мне нравится, но изучил пока только английский в школе и институте. Другие языки тоже хотел бы знать, но времени свободного не так много. А когда оно выдается, тратить его на изучение языка жалко.

– А как вы отдыхаете?

– Очень люблю водить машину. По личным делам езжу всегда сам, без шофера. Первый раз сел за руль в 13 лет. Это было за городом, в Подмосковье, на дороге, где почти не было машин. И вот я там взад-вперед катался. А потом за руль села мама и через две секунды опрокинула машину в кювет.

– В ночные клубы ходите?

– Иногда с друзьями ходим играть в боулинг. Еще мои друзья любят петь караоке, и я прихожу их слушать. Самому музыкального слуха и голоса Бог не дал. Хотя многим друзьям тоже не дал, но они считают, что петь умеют.

– А как же спорт?

– Единственный вид спорта, которым я прозанимался больше всего, было фигурное катание. Туда меня отдала мама, когда я только ходить научился. Но потом неудачно упал, получил травму и после этого уже обратно не вернулся. А так в детстве, как у всех мальчишек, было время, когда каждый вечер ходил в спортзал – занимался фитнесом. И дома у меня стояла пара тренажеров, и я на них с товарищем усиленно по графику, с соблюдением диеты занимался. Но потом бросил.

– Где отдыхали нынешним летом?

– В Испании. Потому что там есть все необходимое для детей – аттракционы, аквапарк, дельфинарий. Я же для них ездил, не для себя. А сам могу и в Подмосковье отдохнуть, с друзьями.

– Какой из Владимира Вольфовича дедушка?

– К сожалению, он с внуками общается очень редко. Он с ними стремится разговаривать на серьезные темы. Но очень редко удается. Если с днем рождения поздравит, то это замечательно. У меня времени нет, а у него вообще. Поэтому дети в основном в школе и с бабушками. Вот у бабушек времени полно.

– А бросить политику и заняться чем-нибудь другим вам никогда не хотелось?

– Мне пока еще это дело нравится. Вот недавно приходили журналисты, которые готовят книгу «Лучшие люди Москвы», спрашивали про мечту. Я ответил, что хочу стать президентом. И я считаю, что смогу.