«Невостребованный» солдат

Служба у Павла шла хорошо. Парень дослужился до звания сержанта и должности заместителя командира взвода. Когда до «дембеля» оставалось меньше двух месяцев, командование части за хорошую службу отправило его в отпуск на 41 день с последующим увольнением в запас. 13 октября 2002 года Павел покинул часть и поехал в Москву. «Он мечтал служить в пожарной команде», – вспоминает его мама. Но у московских пожарных не было общежития. Поэтому Павел выбрал службу в московской милиции, жилье для него нашлось. Еще не отгуляв армейский отпуск, Павел подал заявление в УВД Южного административного округа столицы. А пока проходил комиссию и оформлялся на работу, устроился подрабатывать охранником в одно из частных охранных предприятий. 9 ноября он заступил на очередную смену. Она заканчивалась утром 11 ноября. А 12-го Павла ждали дома – это был его день рождения. В кармане уже лежал билет на поезд до Иванова.

Как следует из материалов дела, утром 11 ноября Павел почувствовал себя плохо. В сопровождении сотрудника этой же охранной фирмы некоего Каюмова он пришел в ближайшее медицинское учреждение. Это оказался туберкулезный диспансер. Дежурный врач после осмотра вызвал «скорую помощь». «Скорая» повезла его в 20-ю городскую больницу Москвы. По дороге в больницу Павел скончался. До своего двадцатилетия он не дожил всего один день.

Сначала ОВД Бабушкинского района, а потом и Бабушкинская межрайонная прокуратура дело по факту смерти Павла Сорокина возбуждать отказались. В акте судебно-медицинской экспертизы записали, что «видимых телесных повреждений, свидетельствующих о борьбе или самообороне, на трупе не обнаружено». Зато в крови обнаружили 1,1% метилового спирта, и заключение гласило, что смерть Павла связана с употреблением некачественных спиртных напитков. Юристы фонда «Право Матери» утверждают, что милиционеры вообще не имели права расследовать смерть Павла. Формально он все еще числился военнослужащим, его отпуск истекал только через полторы недели. А значит, милиционеры были обязаны передать дело в военную прокуратуру. Они этого не сделали. Равно как и не известили родителей Павла о его смерти. Потом матери Павла скажут, что в отделении просто «не нашлось конверта с маркой». Труп солдата почти месяц пролежал в морге. А потом, как «невостребованный», вместе с бомжами 5 декабря был кремирован в одном из крематориев Московской области. Когда родители Павла через две недели найдут этот крематорий, им выдадут лишь урну с прахом. Сохранить одежду Павла также никто не посчитал нужным.

А потом были суды с Бабушкинской межрайонной прокуратурой г. Москвы, которая ни в какую не хотела возбуждать уголовное дело по факту смерти Павла. Мать утверждает, что ее сына могли отравить умышленно. Да и сам факт отравления метиловым спиртом у нее вызывает сомнения. Отравление метиловым спиртом происходит в течение нескольких часов после его употребления, у человека нарушаются зрение и координация движений, а через сутки спирт полностью утилизируется в организме. А в деле имеются показания охранников, которые утверждают, что Павел во время дежурства спиртных напитков не употреблял, а, почувствовав себя плохо, до туберкулезного диспансера дошел без посторонней помощи и был в полном сознании. Однако и Бабушкинский райсуд столицы, и Московский городской суд отказались возбуждать дело по факту смерти солдата. Теперь на очереди процесс в Верховном суде. А второй суд мать солдата ведет против Бабушкинского ОВД. Его сотрудников она обвиняет в том, что они не известили ее о смерти сына, что она вынуждена была самостоятельно искать его больше месяца и не смогла с ним проститься, так как его кремировали без ее ведома.