Posted 21 ноября 2004,, 21:00

Published 21 ноября 2004,, 21:00

Modified 8 марта, 09:34

Updated 8 марта, 09:34

Первая леди Большого

Первая леди Большого

21 ноября 2004, 21:00
Первой премьерой Большого театра в этом сезоне стала опера Дмитрия Шостаковича «Леди Макбет Мценского уезда». Режиссер Темур Чхеидзе поставил произведение, за которое Шостаковича ругали власти всю его жизнь. Духу Шостаковича режиссер следовал буквально – ничего не придумывая и не изобретая.

Направляясь в Большой на премьеру самой скандальной советской оперы – оперы Шостаковича «Леди Макбет Мценского уезда», – зрители гадали: чем же главный театр страны удивит видавших виды меломанов. Разумеется, действие вполне можно было перенести в наши дни – хор алчных полицейских «Где бы как бы поживиться» вполне можно было бы переодеть в форму гаишников, а массовую сцену группового насилия над дворовой девкой Аксиньей перенести в клуб садомазохистов. Там отлично зазвучали бы реплики Задрипанного мужичонки: «Вот так вымя, ну и вымя» – и ответ Аксиньи: «Больно, больно... Ах ты, сволочь, вся грудь в синяках!» А уж под эротические дуэты главных героев – Катерины Измайловой и приказчика Сергея – вполне можно было продемонстрировать публике откровенные постельные сцены. Кстати, маленький московский театр «Геликон» именно так и поступил. По крайней мере, финальные реплики второго действия, где Сергей поет: «Сейчас кончаю...» – а Катерина отвечает: «Целуй, целуй, целуй меня!.. Теперь ты мой муж», –режиссером Дмитрием Бертманом там решены весьма пикантно.

В конце 2004 года, открывая партитуру оперы 25-летнего Шостаковича, недоумеваешь: где в 1936 году газета «Правда» и автор статьи «Сумбур вместо музыки» углядели «формализм»? Сегодня Шостаковича наверняка вместе с Баяном Ширяновым и Владимиром Сорокиным судили бы за порнографию. Однако в Большом театре, в новейшей постановке, зрители всего этого разврата так и не увидели. Есть там несчастная купчиха Катерина Измайлова, которая ради любви готова пожертвовать всем, что у нее есть. В российской глубинке она действительно Леди. Это подчеркнуто не только бархатом и парчой ее нарядов, но особой мимикой, жестикуляцией, манерой изящно двигаться по сцене, умением заполнять своим душевным светом все окружающее пространство. Певица Татьяна Анисимова, специально выписанная на роль Катерины из Киева, подчеркивает аристократизм купчихи Измайловой еще и манерой пения. В ее роскошном сильном голосе, конечно, нет той душераздирающей ненависти, того жуткого надрыва, что был у великой Галины Вишневской, исполнявшей роль на этой же сцене много лет назад. Анисимова выглядит не скучающей купчихой Катериной, как предписано Шостаковичем, а настоящей Леди – леди Макбет, неизвестно каким случаем занесенной в прожженную развратом, пьянством и грязью российскую глубинку. Всю интригу постановки режиссер Темур Чхеидзе строит на противопоставлении героини черни. Вероятно, поэтому все пикантные моменты партитуры настолько завуалированы, что той самой «порнографии», которую подчеркивают другие театры в России и на Западе, в Большом просто не видно. Может быть, именно поэтому за безупречным оркестром практически было не слышно голоса свекра Катерины – купца Бориса Тимофеевича. Артист Валерий Гильманов, исполняющий эту роль, казался актером немого кино: открывал рот, в то время как звука его голоса зал не слышал за симфоническим сопровождением. Зато был отлично слышен великолепный тенор Максима Пастера, исполнявшего назойливого мужа Катерины. Самым забавным в ансамбле солистов выглядел любовник Катерины – Сергей. Пока Аксинья пела о его сексуальных прелестях, зрители видели в нем (артисте Вадиме Заплечном) изрядно располневшего немолодого монстра. В такого аристократка Измайлова могла влюбиться только с глубокой тоски да из уважения к неплохому голосу. Но когда после убийства свекра и мужа Леди Макбет Мценского уезда вместе с Сергеем отправили на каторгу, она не выдержала и бросилась в реку. Судя по всему, не по причине ревности к некоей толстухе Сонетке (как предписано Шостаковичем), а от чувства безысходности и мысли, что рядом с ней так и не нашлось ни одного достойного аристократа.

"