Мужские страхи

Сцены театров в этом сезоне заполнили гимнастерки и звуки взрывов. Чаще обращаются к событиям Отечественной войны. В театре «У Никитских ворот» решили представить войну будущего, выбрав для постановки стебную пьесу Максима Курочкина «Истребитель класса «Медея». Фантасмагорическую (как всегда у Курочкина) и плохо выстроенную пьесу Марк Розовский поставил в привычном стиле спектакля с песнями и подтанцовками, добавив взрывов и дыма.

В подзаголовке спектакля стоит определение «фантазм». В предуведомлении рассказывается, что «ни один из сидящих в этом зале не доживет до событий, о которых пойдет речь». Если бы автор был совсем честным, то к определению «фантазм» он смело мог бы добавить эпитет «невротический». Поскольку его произведение именно об этом – о мужских (точнее подростковых) неврозах. Тут и страх кастрации, и страх перед женским телом, где ненависть тесно переплетена с желанием. Место действия – война. Неизвестно который год которой эры. Киев разбомблен, Москва разорена. Последний бастион свободы – Нью-Йорк готов рухнуть. Оборону несут крохотные подразделения. Спектакль начинается с артобстрела. Палит зенитное орудие, слышны разрывы бомб, в зал ползет густой дым. Полуоглохшие, полуослепшие и почти полностью задохнувшиеся зрители первые десять минут откашливаются и пытаются прийти в себя. Оставшиеся в живых герои на сцене присаживаются перекусить (кока-кола, бутылка виски, буханка черного и шмат сала). Закуска интернациональная и бригада интернациональная: рядовой Сережа (Кира Транская) из Москвы, рядовой Питер (Наталья Корецкая) из Нью-Хемпшира и удалой казак дядя Коля. Женщины-исполнительницы периодически срываются с мужского баска на девичьи вздохи. Беседа ведется на смеси украинского, русского и английского. Звучат песни то Мадонны, то Пресли, то Сердючки. Долго спорят, кто изобрел самолет, телевизор и кока-колу. Выясняют, тупая ли нация американцы.

Но мелкие разногласия не отменяют главного: каждый готов умереть, но умереть мужчиной, идти до конца, но уберечь свое достоинство и ни за что не мыть посуду три раза в день. Собственно, именно проблема мытья посуды и есть главный вопрос войны. Второй по значимости – стирка носков. И третий – проблема запахов. Гнусные узурпаторши на истребителях пахнут какими-то сладкими духами, имеют фигуру в форме гитары и большую грудь. А настоящий мужчина должен быть «свиреп, волосат и вонюч». Он предпочтет снять носки с убитого врага, но не стирать свои. Он пахнет водкой и сигаретами. Раз в году он готов делать детей. А в остальное время предпочитает гонять в футбол, пить с друзьями и ковырять в зубах и в носу.

Ради такого идеала и жизни не жалко. Дядя Коля и Питер отдают ее в следующем же налете. А Сереже приходится столкнуться с грудастым противником лицом к лицу.

Прекрасная истребительница (Дарья Егорычева), вместо того чтобы сразу всадить пулю в глаз вонючему мужчине, вступает с ним в долгий разговор. Кто придумал Бога – мужчины или женщины? Кто начал войну? И главное – когда была придумана посудомоечная машина: до войны или после? Тесное общение с врагом разлагает стойких бойцов с обеих сторон. И они начинают мечтать о совместной жизни, о большой любви. Но во время интимного контакта выясняется, что «Сережа из Москвы» – тоже мужчина только по убеждению. Без признаков пола. Как объясняет он обалдевшей истребительнице: настоящих мужчин истребили в первые же годы войны. А остались только «мужчины по убеждениям». И дядя Коля был мужчиной только в душе, и Питер. «Так это мы давно с бабами воюем!» – потрясенно вздыхает летчица. Прозрение – «как же нас обманывают!» – долго борется в ней с чувством долга. И долг все-таки побеждает. «Медея» спускает курок, истребляя, вполне возможно, последнего мужчину на Земле.

Впрочем, в качестве утешения можно сказать, что и мужчина был ненастоящий, и война была придуманная. А «фантазмы» лучше всего изживаются, когда о них расскажешь кому-нибудь. Что и сделал Максим Курочкин, поделившись своими кошмарами с целым зрительным залом зараз.