Posted 11 ноября 2004,, 21:00
Published 11 ноября 2004,, 21:00
Modified 8 марта, 09:37
Updated 8 марта, 09:37
Страсть Кавказа
Если бы выставку о Северном Кавказе делали лет десять назад, все выглядело бы по-другому. Обязательно показали бы военные трофеи победоносной русской армии, развесили бы цитаты из произведений Толстого и Лермонтова. Рассказали бы о страстном желании кавказских народов воссоединиться с Великой Россией, о том, насколько лучше, правильней и цивилизованней стала жизнь вчерашних варваров. Для большего драматизма добавили бы пару-тройку картин военных действий и особенно выделили бы момент пленения лидера сепаратистов Шамиля в 1859 году, увенчавший победой всю русскую кампанию.
Перед тем как познакомить обозревателя «Новых Известий» с нынешней экспозицией Исторического музея, ее автор и куратор Виктор Безотосный поделился такими соображениями: «Все думают, что наша выставка – пророссийская. Это не так: мы попытались взглянуть на события объективно. Один из моих приятелей, когда увидел экспонаты, вдруг сказал: «Вас всех за это посадят. Ведь все это прочеченская пропаганда». Это еще раз подтверждает – большинство историков не готовы трезво взглянуть на Кавказскую войну: всегда ищут правых и виновных».
За образец «чеченской пропаганды», скорее всего, сойдут стенды, установленные прямо в центре зала. На них представлена культура кавказских народов. Главное место занимает холодное оружие: лучшие среди всех сабель и кинжалов мира – черкесские и дагестанские. «Конь и оружие для горца, – утверждал
историк Дегоев, – имели сакральный смысл. Способствуя становлению личности, помогая ей реализовать себя или, в конце концов, просто выжить, они являлись как бы естественным продолжением человека, во многом его основным богатством». Пожалуй, впервые наши этнографы перестали скрывать главную страсть Кавказа – страсть к оружию. Как ни крути, но культуру Кавказа очень сложно подстроить под среднерусскую равнину: вместо крестьянских амбаров здесь мастерские клиночников (в одной из витрин как раз воссоздана такая мастерская), вместо деревянных и глиняных горшков – медные и серебряные кувшины, вместо иконостасов с образами – запрет на любое изображение человека и сложные орнаменты. «Долгое время в русской истории кавказские народы представляли как варварские, – говорит Виктор Безотосный. – Стоит только взглянуть на уникальные женские украшения, на оружие, на посуду, чтобы понять, что это высочайшая культура. Хотя грабеж и захват заложников среди кавказцев издавна были нормой жизни. В порядке вещей было угнать у соседа табун. Но любая война рождает высокое искусство, и Кавказ здесь не исключение».
Одно из самых эффектных противопоставлений на выставке – образы русских генералов, с одной стороны, и образ их главного врага имама Шамиля, с другой. Почти всю первую половину XIX века Европу пугал этот «новый Чингисхан». На выставке есть портреты Шамиля, придуманные европейцами: по их мнению, он должен был выглядеть как страшный восточный деспот. Лишь княгиня Чавчавадзе, находясь в плену, мельком увидела Шамиля и после освобождения нарисовала его настоящий портрет. Уже после пленения кавказского лидера появились изображения человека с красной окрашенной бородой (на персидский манер), политического, военного и религиозного лидера Кавказа.
Он воевал не только против неверных, но и против тех племен, что не подчинялись его шариатским законам. Но даже когда в России его называли хищником, не отказывались вести с ним переговоры.
Среди всех русских наместников, которые во время кавказских войн менялись чуть ли не каждые два года, устроителями выставки особенно любим князь Барятинский (главнокомандующий с 1856-го по 1862 год). Именно он привел в исполнение программу министра Дмитрия Милютина и за три года закончил войну. В отличие от других генералов, которые проявили себя на европейских фронтах, но увязли на Кавказе, Барятинский прошел весь путь кавказского офицера – от казачьей сотни до армии, все свое время посвящал изучению этого места, знал всех религиозных и военных лидеров, был в меру жесток и хитер. Лишь такой подход, по убеждению историков, приносил русским генералам настоящий авторитет. Не в последнюю очередь именно с Барятинским связано создание горских команд, которые охраняли резиденции российского императора. При нем же свой расцвет переживало казачество, которое издревле служило буфером между Россией и Кавказом (отдельная экспозиция посвящена именно казакам).
«В советское время почти ничего не говорили о Кавказской войне. Информацию черпали из Толстого или Лермонтова. Оттого в головах нынешних генералов эта война попросту стерлась, – говорит Виктор Безотосный. – Когда в 1994 году Грачев заявил, что одним батальоном возьмет Грозный, у меня волосы на голове зашевелились. В XIX веке Россия воевала пятьдесят лет, а тут за один день и одним батальоном! Ведь даже Лермонтов говорил, что кавказцы не лезут на штыки, не идут в лобовую атаку, а самое страшное на Кавказе – ввязаться в партизанскую войну». Единственный выход, по мнению историков, – еще раз изучить все, что происходило на российских границах в XIX веке, не наступать на те же грабли и развернуть ситуацию в свою пользу.