Любовь, смерть, смехотерапия: вдова Виктора Проскурина раскрыла нюансы жизни с мужем

С пятой женой Ириной Хондой у актёра была большая разница в возрасте, 19 лет. Женщина сама связалась с режиссёром документальных фильмов о судьбах людей Еленой Погребижской, чтобы рассказать свою пронзительную историю. 30 июня исполнится три года со дня кончины Виктора Проскурина.

О значении штампа в паспорте и эпизоде общения с мужем после его смерти

Вы знаете, какая штука, я отношусь к такой категории людей… Когда я что-то делаю, я маленькая, 1 м 60 см, но лучше мне не попадаться, я снесу! Второй момент: это — мой муж! У нас была семья. И то, что у нас были какие-то домашние зарисовки, технические разводы и так далее — это никого не касается.

Сейчас я испытываю ярость по отношению к себе той, прежней, и по отношению к тем людям, которые в мою сторону что-то пытались квакать. Я себе говорю, Ира, как ты могла себе позволить, чтобы эти люди так могли тебя уязвить. Но это мой выбор был — быть уязвлённой.

У меня был такой момент, который мне тогда помог. И я думаю, что это полезно услышать всем на планете Земля. Потому что все мы думаем, что мы живём в этом физическом мире, а на самом деле — нифига подобного.

Я от усталости завалилась спать и у меня вдруг в пять утра, не помню, то ли это был сон, то ли я на диванчике просто присела, — но я вижу, физически, открывается дверь в моей комнате, заходит Виктор Алексеевич… Я думала, что я сошла с ума, то ли это от усталости…

Он садится на диван, берёт меня за руку, вот с этим колючим кольцом, я чувствую, как мне больно, и говорит мне такую фразу: «Хонда, у меня очень мало времени, дай, пожалуйста, мне слово, что никакого вдовства, никаких поминок, никакого горя, никакого „я никогда не выйду замуж!“ — ничего вот этого! Дай мне слово, что ты выйдешь замуж, родишь ребёнка и будешь счастливой бабой!».

Я не понимаю, чего происходит. Я понимаю, что я устала, что я брежу от усталости…

Витя, да, конечно, отвечаю… Он говорит: «Хонда, смотри мне в глаза». Так говорит, как если бы это говорил живой человек. У меня мало времени, мне надо уходить, говорит, «Повтори!». Я всё это повторила. И он говорит: «А теперь я верю». Он встал и ушёл. И хлопнула дверь. Возможно, это сквозняк… И вот это состояние меня держало в тонусе.

И, да, у меня не было печати в паспорте. Но, такая штука: когда ты живёшь честно по отношению к себе, то весь мир тебе верит.

О том, как так получилось, что долгое время не знала, что у мужа была онкология

О том, что у него был рак, я узнала из телевизора, от Бори Корчевникова, Витя впервые об этом сказал публично, вслух сам, в интервью. Когда он пришёл домой, я спросила, Витя, а что это было, ты мне не доверяешь? На это он ответил мне, я тебя берегу, Хонда. Зачем тебе это знание?

Я говорю, Вить, ты чего, ты ведь не один. Он говорит, Хонда, тебе это не надо. Ты моя маленькая, я не хочу, чтобы ты беспокоилась. То есть он настолько был заботливым, он всегда старался не причинить боль…

Он тогда, к тому времени, уже выздоровел… В 2014 году его увольняют из МИТРО, он был мастером курса, у него были студенты. Там была очень жёсткая история, я прям боролась дралась, была готова порвать всех, как Тузик грелку.

Потом его увольняют из Театра Ермоловой, Меньшиков, тоже нашумевшая история. И на него всё это набросилось, и в этот момент у него рак был. В этот момент он запил. Мы были в клубе «Петрович» и я там впервые увидела вдрызг пьяного Проскурина.

В 2009 году мы познакомились, в 2014 году это происходит. Я тогда так растерялась: Витя, ты чего, пьяный? Он мне протягивает салфетку, а там написано: «Хонда, прости, я умираю». У меня даже эта салфетка где-то есть… Чего случилось, Вить, говорю. Да нет, всё нормально!

В этот же день он признался, что он меня любит. Стоял, шатался, «Хонда, ты дура, ты не понимаешь, я тебя люблю». И я понимаю, что с человеком что-то происходит. Расскажи, что случилось?

В этот момент он весил 42 килограмма. Я просила, Витя, расскажи, что происходит, ты болеешь чем-то? Не надо тебе это знать, не надо тебе это знать.

Я восточная женщина, я уважаю территорию мужчины. Я всегда говорила: Вить, я рядом, не волнуйся. Скорее всего, у него это было с 2013–2014 год, пик, видимо, болезни был, у него была операция, возможно, в 2015-2016-м году.

Он давал интервью в 2018-м году, говорил об этом в прошедшем времени, он сказал, что он болезнь победил. У него не такая степень была, химии не было. В больницу ложился, да, но, понимаете, говорил: Хондочка, я на плановую диспансеризацию. И я совершенно спокойно воспринимала это, даже навещала там, но это была просто хирургия. То есть не было всё прямо в лоб.

Скорее всего, с весом это была стрессовая история. Позже он вес набрал, всё восстановилось.

О том, как актёр предложил ей родить от другого мужчины

У меня в 27 лет была замершая беременность, ребёнок в четыре месяца вдруг решил развоплотиться и его не стало. А потом как-то не получалось, если честно.

То есть у нас не было никаких, извините, предохранений и так далее.

Мы пытались, ходили во всякие репродуктивные центры. Я не хотела заниматься ЭКО, потому что по моему мировоззрению я считала, что… Это как-то не билось с моим пониманием…

Я не сторонник такого, но если люди это выбирают, я отношусь спокойно.

Потом, перед его уходом, где-то за год, за два, Виктор Алексеевич мне сказал, когда мы в кафе пошли, Хонда, у меня к тебе есть серьёзное предложение. Я даже немножко испугалась… Говорю, что такое?

Он говорит, Ир, я не хочу быть эгоистом, я понимаю, что ты здоровая взрослая женщина и я вижу, как ты хочешь иметь детей, по глазам вижу, и я хочу сделать тебе предложение… Я растерялась. Он взял меня за руку. Только серьёзно восприми, пожалуйста, сказал… Я настолько тебя люблю, что я разрешаю тебе родить от другого человека.

Я говорю, в смысле? Говорит, заведи себе любовника, роди ребёнка, я его на свою фамилию запишу, никто не узнает, что это чужой ребёнок. И мы оба расплакались.

Я сказала, Вить, я не выбирала тебя по каким-то критериям полезности… Как когда собираешь себе «пакет» — вот это есть, есть, сеть… Я просто по душе с тобою встретилась. Раз нам не даёт Бог детей с тобой, аж мороз по кожей сейчас, когда говорю это, значит, не должны быть у нас с тобой дети. У тебя в этом смысле всё хорошо…

У него есть дочь и внучка, с внуком. А если мы с тобой когда-нибудь расстанемся, я этот вопрос уже буду вне тебя решать, а с тобой находясь я не буду таким способом… Я благодарю тебя за такую возможность, но — нет.

О том, как умер Виктор Проскурин и как ее обвинили в том, что она якобы бросила больного мужа

Скорее всего, произошло следующее. У него, видимо, опять был приступ. Вызвал скорую. Мы в одиннадцать ночи последний раз разговаривали. Они приезжают: народный артист задыхается, вокруг коронавирус, его хватают за шкирятник, в больницу, в красную зону и сразу на ИВЛ. Всё.

Я сразу стала звонить в больницу, круглосуточный телефон, а там красная зона жесточайшая, медицинская военная зона.

Разговора о том, чтобы мне туда приехать, не было от слова «совсем». На тот момент из дома можно было выйти на 100 метров, а чтобы выйти, нужно было регистрироваться на каких-то сайтах. Это был просто ад адский!

Заведующий мне сказал: даже не пытайтесь. Я просила устроить меня хоть кем, уборщицей. Я буду у вас полы мыть, наденьте на меня скафандр! Мне заведующий сказал: Ирина Николаевна, зачем вы меня ставите в неловкое положение, вы ведь знаете, что я не могу сказать вам да. У меня было уважение к этому человеку…

Я постоянно звонила и справлялась о здоровье Вити. Его врач показывает мне Витю по телефону. Кругом люди, скафандры, какая-то штука, он весь в аппаратуре… Он мне написал на бумажке — и приставил к экрану: «Хонда, всё в порядке, Хонда, я живой». Он месяц там пробыл.

За дней пять до смерти он был абсолютно в порядке, ну просто абсолютно в порядке, настолько, что… Он был борзый, имел привычку стоять на кулаках и стоял вот так, качался на кулаках. Я тогда подумала, ну всё, Проскурин вернулся! Борзота опять полезла, понты…

Он ещё так тянул слова: «Хооонда! Давай мы сейчас поедем в пансионат!». Конечно, давай поедем, хоть на Луну!

И вот в субботу я с ним в последний раз разговаривала. Я поехала тогда на Финский залив, говорю, давай я тебя оттуда позвоню, но он сказал, не надо ничего включать, завтра созвонимся. Поворчал на меня, надела ли я маску. Я говорю, ты же знаешь, что я не буду этого делать по каким-то мировоззренческим моментам, не волнуйся.

Записала ему тогда видео, которое разместила в интернете, я танцевала фламенко, фотографировалась… Ну и, собственно, мне потом прилетело за это после смерти Виктора Алексеевича: у неё муж умирал, а она фламенко танцевала у Финского залива!

Я размещаю фотографии, довольная, счастливая. На следующий день ему звоню на вотсап. Но я понимаю, что это больница, скорее всего, какие-то процедуры, трубку не поднимает, думаю, окей, перезвонит. В воскресенье не звонит, в понедельник я опять звоню и тут у меня, как триггер сработал… Мобильный выключен, звоню по общему телефону больницы. Говорю, слушайте, а как Виктор Алексеевич Проскурин — что с ним? А вы кто, спрашивают меня. Жена. Виктор Алексеевич в реанимации. Как в реанимации? Уже в другой реанимации.

Врач сказал, успокойтесь. И вдруг я слышу голос Вити. Хонда, говорит, спроси Евгеньевича, на каком свете я нахожусь. И он это говорит так, как человек, у которого был инсульт. Не мог предложения в слова собрать…

Я успела ему крикнуть: «Я тебя люблю!», и врач забрал у него телефон. Но когда я услышала его голос, я уже поняла, что это — всё.

Это был вторник, а в среду, в одиннадцать ночи, он умер. Прозвенел звонок, меня спросили, кем вам приходится Виктор Алексеевич Проскурин? Это мой муж. К сожалению, Виктор Алексеевич в двадцать три ноль-ноль умер.

О том, осталось ли ей от актёра что-нибудь в наследство

Вот это колечко — единственное, что осталось от Виктора Алексеевича, вот именно прямо такое дорогое. Всё.

Какое-то там наследственное дело было, но я ничего не знаю.

У меня остались долги, отсутствие работы на тот момент, ипотека и, собственно, полная раздавленность и растерянность, непонимание, что делать.

Забрала из квартиры вещи, потому что это наши вещи, это мои вещи. Я не претендую на квартиру, я на телевидении это говорила, но мне было нужно время, чтобы забрать вещи.

Часть я перевезла в Питер, часть стояла в Москве. Но сейчас всё это дома. Какие-то его ручки, его карандаши, его картины, клоуны наши бесконечные, это всё прибито на стены… Боже, это такое… Я стираю сейчас его рубахи, потому что это стояло где-то в подвале, пахнет сыростью. Любимую Витину рубашку, хлопковую, мышь съела.

Очень странное состояние. Я всегда была мужниной женой. У нас была семья, вот все эти вещи приехали, и у меня теперь ощущения какого-то целого… Люди боятся вещей мёртвых людей, у меня нет ощущения, что это вещи мёртвого человека, это просто вещи.

О том, чем занимается сейчас

Сейчас я делаю несколько вещей. У меня ушло два года на то, чтобы найти себя в этом новом мире. Я стала шить одежду для животных. Ну это для того, чтобы моей маме помочь.

Я художник, я рисую принты. Я стала делать свои ткани.

Потом я стала делать кукол по театральной технологии. Но это всё не то.

Потом я стала думать о том, что надо как-то возвращаться к Виктору Алексеевичу, я ставила спектакль «Жизнь — удача в лабиринтах. P.S.», где я показываю Виктора Алексеевича со спектакля 20210-го года, когда я его продюсировала. Это у меня спектакль в спектакле.

Часть своей жизни я хочу посвятить популяризации и напоминанию людям о том, что такой артист был. И вторая часть… В моей жизни были несколько мужчин: это Паустовский, Маяковский, Проскурин — я делаю лекцию «Интервью с Маяковским» и делаю спектакль. И есть ещё такой проект, который достаточно важен для меня.

Всё, что я до этого рассказывала, это про боль, страдание и горе, и я создала проект «Смехотерапия, мы все хохотом из детства», мы проходим смехотерапию по определённой технологии. И это очень полезно, прежде всего, мне, потому что соединить «Хонда, горе смерть» — это понятно, а сейчас моя задача, чтобы люди привыкли к новой Хонде, к тому, что Хонда — это трансформационный тренер, смех и радость…

Целиком фильм-интервью с Ириной Хондой можно посмотреть здесь.